умственного труда и физического, между городом и деревней[131]. Начинает сильнее проявлять себя новый политэкономический закон, закон социальной экономии труда, а все стоимостные методики обоснования решений постепенно занимают подчинённое положение (применяются в адекватных им сферах применения, а не повсеместно). И национальные цели развития благодаря этому вместо калейдоскопа мероприятий становятся системой целей.

Система целей развития — связанные друг с другом цели, прогресс в любой из которых приводит к общему интегральному прогрессу.

Это даёт нам единую стратегию с пятью направлениями, преследующую комплексную цель и поддающуюся оптимизации на основе математических методов. И цель эту можно выявлять путём сравнения альтернатив по формуле (12), а альтернативы собирать по экономике в целом на основе динамической модели межотраслевого баланса.

Если понимать это внутреннее единство пяти целей через их результат либо в виде экономии труда, либо в виде превращения экономии труда в свободное время, что делает их системой целей, саму эту систему возможно выразить как единую цель, раскрывающуюся в пяти направлениях. Это цель превращения рабочего времени общества в свободное для обеспечения полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех его членов.

Отметим, что в последние 2 десятилетия на уровне международных организаций, таких как Организация объединённых наций, заметно движение в сторону такого понимания общественных целей, хотя до их чёткой и ясной формулировки ещё путь не пройдён. Мы потому и выбрали национальные цели России до 2030 года, поскольку до понимания их системности необходим всего один шаг, выше нами описанный.

Если же говорить о международных актах, сначала это были «Цели тысячелетия», принятые в 2000 году и поставленные на период до 2015 года, позднее на смену им пришла более подробные и менее амбициозные Цели устойчивого развития (ЦУР)[132] для национальных правительств и рейтинг ESG[133] для корпоративного уровня. Нужно сказать, на пути от «Целей тысячелетия» к паре ЦУР/ ESG системность была потеряна, количество целей и критериев выросло, зато появились неприкрытые признаки использования ЦУР/ ESG в качестве инструмента необоснованного, волюнтаристского перераспределения ресурсов.

Если «Целей тысячелетия» было восемь[134], и они были направлены на борьбу с последствиями усиления расслоения общества, а также защиту природы, цели устойчивого развития довели этот посыл до абсурда и приписали человечеству ответственность за такое природное явление, как изменение климата. При этом ESG — рейтинг, состоящий из мозаики экономических, социальных и управленческих показателей для рейтингования корпораций, влияющего на их возможности по привлечению средств в свои проекты развития, стал фактически инструментом квотирования средств финансовых организаций для «зелёных» проектов. Какие проекты могут формально считаться «углеродонейтральными» и «экологически ответственными», мы писали выше, на примере производителей табачных изделий. При этом они получают перед прочими преимущество в финансировании своего развития…

На этом основании в данной работе систему ЦУР/ ESG мы считаем спекулятивной, направленной на создание инструментов для сговора с финансирующими институтами в целях ограничения доступа к отдельным рынкам, а потому направляющей ресурсы человечества вместо развития в распыление и потерю возможностей. Далее мы будем пользоваться как подходящей для планомерного социально-экономического развития системой целей, сформулированной как национальные цели России до 2030 года, в её интегральном выражении: превращение рабочего времени общества в свободное для обеспечения полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех его членов.

7. Превращение самоорганизующегося труда в ведущую силу социально-экономических преобразований

Цель эта должна быть не только задаваемой «сверху», но и быть организующим началом для движения «снизу», становясь плодом самоорганизации. Начиная от сетевого взаимодействия проектных групп на предприятиях, с использованием математической однокритериальной оптимизации, так и плодом взаимодействия самоорганизующегося труда с государственным управлением, с постоянным ростом реального могущества сферы самоуправления.

Изначальный рост этой сферы в рамках инновационных проектов означает гегемонию[135] самоорганизующегося труда (работы проектных групп на предприятиях и их сетевого взаимодействия) в социально-экономических преобразованиях. Подробнее об этом уровне социально-экономического развития мы говорим в следующем параграфе.

§ 2. Управление превращением рабочего времени общества в свободное для обеспечения полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех его членов

1. Что мы подразумеваем под управлением

Мы только что описали путь к получению системы целей социально-экономического развития, поэтому теперь пора понять, как их достигать. Поэтому и ставиться вопрос об управлении, в нашему случае — управлении превращением рабочего времени общества в свободное для обеспечения всеобщего благосостояния и свободного всестороннего развития всех его членов (исходя из раскрытия взаимосвязей целей развития общества в прошлом параграфе). Цель всеобщего благосостояния выступает пределом экономии рабочего времени — уровень благосостояния должен не падать, а расти, и благосостояние должно быть всеобщим — то есть выравнивающим стартовые и прочие возможности, а не усиливающим расслоение общества.

Есть как минимум два определения понятия «управление» в широком смысле. Во-первых, подчинение объекта целям субъекта. Но в нашем случае мы исследуем не просто вопросы управления, а вопросы управления социально-экономическим развитием с помощью реализации инновационных проектов. То есть уникальных проектов, которые ранее никто не делал и учиться не у кого. И даже определению их конкретных задач учиться не у кого, и так в каждом проекте. Значит, невозможно составить техническое задание на проект и подобрать исполнителей. Таким образом подчинив команду исполнителей как объект идеологу постановщику задач (заказчику) как субъекту. Получается, целый пласт управленческих практик здесь неприменим. И нужны какие-то специфические методы.

Во-вторых, возможен другой подход к управлению. Поскольку инициаторы инновационных проектов пытаются повысить эффективность той системы, частью которой сами являются (они не знают, что в литературе по управлению это считается «невозможным». И хорошо, что не знают), они могут использовать диалектический подход к управлению. Диалектическое управление — это поддержка прогрессивной тенденции. Мы не тратим ресурсы и время на уничтожение плохого, мы помогаем лучшим, а регрессивным НЕ помогаем. Мы предпринимаем все усилия, чтобы определить прогрессивную тенденцию, понять, кто вносит и/или может внести наибольший вклад в её усиление, и помогаем этим силам, привлекаем как можно больше других сил к сотрудничеству с прогрессивными силами. Кстати, можем заметить, что здесь видна принципиальная ограниченность искусственного интеллекта — в отличие от человеческого разума, он по определению будет всегда подчиняться формальной логике, то есть отбрасывать противоречия как некорректно сформулированные условия задачи. Разум же может разрешать противоречия — то есть использовать их для выхода на более высокие категории (это называется «снимать» противоречие) и находить новые эффективные формы, которые эти противоречия не избегают, а используют для своего основания. Человеческий разум, для которого такие действия недоступны, можно назвать рассудком.

Управление — подчинение движения объекта